жестокое обращение с детьми
читать дальше
ребёнок красиво страдает, тоже ж умение
А вот это сериальщики зажали, блин
перевод на скорую руку*четыре часа дня*
— Господин.
Первой его узнала Тань Ци. На глазах у неё выступили слёзы обиды. Она сразу же смахнула их, с удивлением обнаружив, насколько Ли Би изменился всего за час: бледное лицо, воспалённые глаза, между бровей появилось ещё больше морщин, длинных и глубоких, словно вырезанных ножом.
Своим внешним видом он вероятно походил на У Цзысюя, чьи волосы поседели за одну ночь. Тань Ци знала, какое большое давление оказывали на её господина, но что за сила могла так серьёзно повлиять на него за столь короткое время? Обеспокоенная, она уже собиралась расспросить его, когда Ли Би поднял руку, не дав ей заговорить, а затем повернулся к Чжан Сяоцзину,
— Почему Гань Шоучэн позволил тебе уйти?
Выслушав версию событий Чжан Сяоцзина, Ли Би прищурился:
— Комендант Чжан, ты и впрямь сам досточтимый Яма, даже осмелился поджечь казарму Правой доблестной гвардии.
Чжан Сяоцзин усмехнулся:
— Этого совсем не достаточно, чтобы отплатить за доброту императорского двора ко мне.
Слова его граничили с бунтом. Тань Ци серьёзно посмотрела на Ли Би, но тот ничего не сказал, только махнул рукой, приглашая всех внутрь. Тань Ци заметила следы усталости и слабости у господина, как будто он только что пережил очень тяжёлое испытание.
На полу крытой соломой хижины имелось несколько подушек для сиденья. Тростниковая полка была завалена буддийскими сутрами, посреди комнаты стояли водяные часы, которые выглядели новыми и загораживали статую Будды Лочаны.
Они молча опустились на колени, ожидая объяснений Ли Би.
Ли Би стоял у окна, положив руки на спину, и пытался избегать взглядов остальных.
— Я только что встречался с Гань Шоучэном и заключил с ним пари. Если ты всё ещё будешь в пределах городских ворот, когда он вернётся в казарму, то окажешься в его распоряжении. В противном случае — если сделаешь хотя бы шаг за их пределы, — он не сможет преследовать тебя .
Чжан Сяоцзин догадался, что это было связано с приказом о задержании. Поскольку в документе не было имени конкретного преступника, он стал обоюдоострым мечом: гвардейцы могли отрицать, что арестовали кого-то; однако, если бы заключённый сбежал, они не имели права преследовать его.
Разделительной чертой оказались городские ворота, охраняемые Правой доблестной гвардией. Внутри последнее слово оставалось за гвардейцами, дела же снаружи их не касались.
Однако с Гань Шоучэном было трудно иметь дело. Как мог он желать угодить Ли Линфу (Линь Цзюлану) и в то же время быть готовым заключить подобное пари с Департаментом Цзинъань (Корпусом миротворцев)?
— Как тебе удалось его убедить? — спросил Чжан Сяоцзин.
Глядя в окно, Ли Би глубоко вздохнул:
— Не мне, а директору Хэ.
Чжан Сяоцзин прищурил свой единственный глаз.
— Да ну? Он действительно согласился помочь?
— Чуть раньше я навестил директора Хэ. Когда директор узнал, что Императорская гвардия задержала коменданта Чжана, с ним случился рецидив и он потерял сознание на месте, — ответил Ли Би. — Мы с его приёмным сыном Хэ Дуном пошли к Гань Шоучэну и потребовали объяснений.
Он в общих чертах описал свою встречу с директором Хэ, и все присутствующие были ошеломлены. Директору уже исполнилось восемьдесят шесть лет. С огромной вероятностью этот приступ будет стоить ему жизни.
Но после тщательного размышления они поняли, — пусть это и звучало несколько неуважительно, — пострадавший от болезни Хэ Чжичжан был для них куда более полезен, чем присутствующий здесь во плоти. Десять дней назад сам император специально установил шатёр для проводов старика, что было для него большой честью. Если императору доложат, что безрассудный поступок Гань Шоучэна свёл разгневанного Хэ Чжичжана в могилу, то простой генерал Правой доблестной гвардии не переживёт ужасных последствий гнева государя.
Гань Шоучэн не питал глубокой ненависти к Чжан Сяоцзину и всего лишь старался оказать услугу канцлеру Ли. Он не хотел брать на себя вину за смерть Хэ Чжичжана ради мелкой выгоды. В конце концов, столкнувшись с натиском Ли Би и вкупе с давлением, которое оказывал на него сын Хэ Чжичжана, Гань Шоучэн неохотно пошел на уступку.
Как бы просто это ни звучало на словах, усилия, приложенные Ли Би для того, чтобы перехитрить другую сторону, должно быть, чрезвычайно вымотали его.
Вцепившись пальцами в край своей одежды, Ли Би пробормотал странное:
— С древних времён всегда был только один путь, ведущий к вершине горы Хуа.
Выслушав его, Тань Ци и Яо Жунэн выдохнули. Когда они рискнули проникнуть в расположение Императорской гвардии, то заранее рассчитывали, что подмоги может и не быть. Оказалось, Ли Би всё это время не сидел на месте и не сдавался. Именно благодаря всей их совместной работе они спасли Чжан Сяоцзина.
Но почему он не может вернуться в Департамент Цзинъань?
Ли Би щелкнул языком, на лице появилось презрение.
— Гань Шоучэн не смирился с проигрышем пари. Он заявил, что Чжан Сяоцзин не имеет права публично появляться в Департаменте Цзинъань, иначе сочтет тебя заключённым, которого разыскивает императорский двор, и снова арестует. Он такой узколобый. В результате мне пришлось пойти к настоятелю храма Цыбэй и купить себе хижину рядом со стеной Департамента. Сюй Бинь будет нашим временным связным.
— Комендант Чжан всё равно не будет часто приходить сюда. Мы могли бы это использовать, чтобы остудить пыл генерала Ганя, — с насмешкой заметил Яо Жунэн, поглаживая подушку из рогоза.
Представив, как напыщенный генерал Императорской гвардии закатывает истерику словно ребёнок, чтобы спасти своё лицо, все засмеялись, и атмосфера наконец-то немного разрядилась.
Чжан Сяоцзин не присоединился к веселью. Он упёрся локтем в колено, положил подбородок на руку, и погрузился в размышления.
Думал он не о Волках, а о Ли Би.
Когда Чжан Сяоцзин служил генералом Недостойных, ему частенько приходилось иметь дело с расследованиями и выслушивать многочисленные показания. В рассказе Ли Би хватало противоречий.
Хэ Чжичжан всегда был против восстановления Чжан Сяоцзина в должности. Как получилось, что он был настолько взбешён из-за ареста? В тот момент в комнате были только Ли Би и Хэ Чжичжан. У старика случился внезапный рецидив, после чего Ли Би вышел из комнаты и заявил, что Хэ Чжичжан пришёл в ярость и потерял сознание, узнав, что творит Императорская гвардия. Все это со слов самого Ли Би.
Какова была истинная причина того, что с Хэ Чжичжаном случился приступ? Что на самом деле произошло в той комнате?
С древних времён всегда был только один путь, ведущий к вершине горы Хуа. Люди, намеревавшиеся попасть туда, должны морально быть готовы преодолеть все препятствия на своём пути. Что это значило?
Глядя в покрасневшие глаза Ли Би, Чжан Сяоцзин вдруг осознал, что он не занимается расследованием и ему не обязательно знать всё до мельчайших подробностей. Чжан Сяоцзин сложил руки перед грудью в знак уважения и произнёс:
— Заместитель Ли однажды сказал, что остановит Волков любой ценой. Ты действительно человек слова.
Ли Би уловил подтекст в его фразе, но не стал ничего добавлять. Мягким тоном он задал прямой вопрос:
— Могу я узнать, готов ли комендант Чжан в свою очередь выполнить данное им обещание?
— Конечно. Иначе я бы не вернулся, — ответил Чжан Сяоцзин. — Императорский двор это императорский двор. Простой народ это простой народ.
Они обменялись взглядами — и увидели нечто в глазах друг друга, но по молчаливому соглашению не сказали ни слова. За пределами двора вдруг начали щебетать какие-то птицы, и оба одновременно криво усмехнулись.
— Хорошо. Достаточно болтовни. Мы уже потратили впустую час из-за идиота. Давайте перейдем к делу.
*час спустя*
После ухода Яо Жунэна в хижине остались только Ли Би, Чжан Сяоцзин и Тань Ци. Сюй Бинь пока ещё находился в отделе Цзинъань, наблюдая за сотрудниками, работавшими над найденной подсказкой, но до сих пор не было никакого результата. Все трое стояли и смотрели друг на друга, не зная, чем заняться в столь редкое свободное время.
Ли Би взмахнул фучэнем (даосская метёлка из конского хвоста) и предложил:
— Давайте изучим маршруты Волков...
Но Чжан Сяоцзин с серьёзным выражением лица поймал фучэнь за хвост.
— Когда ты в последний раз спал, заместитель Ли?
— Позавчера. Я уже много лет соблюдаю пост, так что всё в порядке.
Ли Би попытался забрать фучэнь, но неожиданно хватка Чжан Сяоцзина оказалась очень крепкой, и хвост даже не пошевелился. Понимая, что дальше тянуть будет глупо, Ли Би холодно фыркнул и отпустил его. Чжан Сяоцзин перехватил фучэнь, отбросил в сторону и сказал:
— Заместитель Ли, я предлагаю тебе вздремнуть. Если продолжишь так усердно работать, рано или поздно ты свалишься без сил.
Тань Ци с благодарностью взглянула на Чжан Сяоцзина, сделала несколько шагов вперёд и попыталась поддержать своего господина под локоть, но Ли Би отмахнулся и сказал уничижительно:
— Я вообще не могу спать. В последнее время каждый раз, как закрываю глаза, я начинаю беспокоиться, что может произойти нечто серьёзное, и я не сумею справиться вовремя, если засну.
— Как ты можешь быть аскетом, если ты так заботишься о мирской суете? — сурово упрекнул его Чжан Сяоцзин.
Ли Би глубоко вздохнул.
— Быть аскетом значит всю жизнь быть одиноким, а для этого нужно абсолютное безразличие ко всему. В моих руках сотни тысяч жизней жителей города. Неужели я могу их игнорировать? Небеса и подземный мир беспощадны, и они одинаково относятся ко всем живым и неживым существам, но я так не могу.
— Тогда зачем быть аскетом? Разве не лучше быть канцлером?— риторически спросил Чжан Сяоцзин.
Ли Би скривил губы и бросил на него быстрый взгляд, как бы говоря: "Что может знать такой необразованный человек, как ты?" Не желая больше обсуждать эту тему, он спросил:
— Как ты повредил руку?
Чжан Сяоцзин многое пережил за последние несколько часов — пытки Маг'эра, свирепую драку с Цао Поянем, падение в ледяную воду канала, он едва не сгорел заживо в огне, а императорские гвардейцы избили его. Он был покрыт бесчисленными ушибами и порезами, но самым очевидным повреждением был отрубленный левый палец. Ли Би с одного взгляда понял, что этот палец отличался от других ран, что тут кроется некая особая причина.
Ничего не скрывая, Чжан Сяоцзин вкратце рассказал ему о старике Гэ. Ли Би слышал доклад Яо Жунэна, просто не знал многих подробностей. Только теперь он выяснил, что на самом деле произошло в той лачуге в квартале Пинкан.
Выражение лица Тань Ци менялось несколько раз подряд. Она даже подумать не могла, что этот неуправляемый и несговорчивый человек, который никогда не действовал по правилам, на самом деле был человеком слова. Ли Би промолчал, сцепив руки. С его точки зрения, предательство тайного агента нарушало правила, но Чжан Сяоцзин поступил так ради общего блага, и у него действительно не было выбора. Они с Чжан Сяоцзином в сущности были людьми одной породы. Он тоже предпочёл бы убить невинного, чтобы предотвратить катастрофу.
Но то, что Чжан Сяоцзин отрезал себе палец в качестве искупления вины, сильно удивило Ли Би.
— Ошибочная сентиментальность, — чёрство заметил Ли Би. — Если когда-нибудь я окажусь в подобной ситуации, просто сделай всё чисто и сразу. Не нужно колебаться или чувствовать себя виноватым. Это для общего блага. В чём тут себя винить?
Чжан Сяоцзин замолк и прищурился. Он явно не хотел продолжать этот разговор.
Оба они были скрытными, и ни один из них не собирался делиться своим прошлым жизненным опытом, поэтому беседа просто оборвалась. В хижине воцарилась неловкая тишина. Они довольно долго глядели друг на друга, слегка сожалея, что решили поговорить не о работе.
Ли Би и Чжан Сяоцзин могли быть лучшими напарниками, но ни в коем случае не стали бы друзьями.
Тань Ци посмотрела на господина, а затем перевела взгляд на Чжан Сяоцзина, чувствуя сильное смущение. Она отвела свои прекрасные глаза в сторону, повернулась и вышла. Через некоторое время она принесла поднос с жареными пирожками, приготовленными монахами храма Цыбэй, под которыми также была пара лепёшек. Пирожки обжаривались на растительном масле и получались очень сытным. Эти двое ничего не ели с полудня, и пока было неизвестно, когда всё закончится — так что они воспользовались затишьем, чтобы перекусить.
Еда частично развеяла неловкость в комнате. Ли Би и Чжан Сяоцзин подтащили по рогозовой подушке к лестнице у входа хижины. Тань Ци поставила поднос между ними.
Полагая, что есть, сидя на корточках, было бы недостойно, Ли Би поправил одежду и церемонно опустился на колени — в то время как Чжан Сяоцзин сел, прислонившись спиной к деревянной колонне рядом с хижиной, и по-простому вытянул ноги. Глядя в сторону улицы они взяли с подноса пирожки и съели их, запивая холодной колодезной водой.
*после полуночи*
*Сяоцзин и Лун Бо наконец встретились внутри фонаря*
Сяо Гуй толкнул дверь одной из комнат. Чжан Сяоцзин бросил взгляд и увидел, что внутри стоит человек, выпрямившись и нахмурив брови. Это был не кто иной как Ли Би. Его тоже тайно привели в фонарный павильон. В этот момент он выглядел усталым и подавленным, но всё ещё пытался сохранить остатки своего достоинства.
— Заместитель Ли, посмотри, кто пришел навестить тебя, — радушно сказал Сяо Гуй, обнимая Чжан Сяоцзина за плечи.
Услышав это, Ли Би посмотрел в их сторону. Сначала он был поражен, а потом вскинул брови и с издёвкой сказал:
— Отлично! Отлично!
Чжан Сяоцзин сохранял непроницаемый вид. Он не избегал взгляда Ли Би и не оправдывался, а просто смотрел на него, не мигая.
— Какое совпадение, — с улыбкой продолжил Сяо Гуй. — Я никак не ожидал, что комендант Департамента Цзинъань окажется моим старым товарищем по оружию. В ту пору, в крепости Фэнсуй, именно с ним мы выбирались из груды трупов.
— Что? — Ли Би был ошарашен.
— Это правда. Всего в том бою уцелели трое бойцов Восьмого полка. Тогда меня звали Сяо Гуй. Кстати, ещё одного выжившего звали Вэнь Уцзи. Полагаю, ты прекрасно знаешь, где он сейчас, заместитель Ли.
Ли Би сразу же догадался о скрытом в его словах смысле, и в этот момент его глаза, устремлённые на Чжан Сяоцзина, стали необычайно холодными, но в этой холодности был намёк на отчаяние.
С одной стороны был его старый соратник, а с другой — организация, которая неоднократно подозревала и притесняла его. Было безошибочно ясно, какую сторону выберет Чжан Сяоцзин.
Чжан Сяоцзин отвел взгляд от Ли Би, поднял руку и слегка коснулся пальцами пустой глазницы. Не подсознательным движением, сделанным в силу привычки, а чтобы скрыть смущение. Сяо Гуй посмотрел на Ли Би, потом на Чжан Сяоцзина и усмехнулся:
— Заместитель Ли действительно проницательный человек. Ты выбрал моего брата, всего лишь раз взглянув на него. Если бы не счастливая случайность, он мог бы расстроить мой план! Какая жалость, что вы, ребята, слишком глупы, чтобы доверять ему.
Ли Би не произнёс ни единого слова. Сяо Гуй вручил свой арбалет Чжан Сяоцзину и небрежно сказал:
— Большеголовый, как насчет того, чтобы воткнуть цветок кизила в честь нашего воссоединения?
— Воткнуть цветок кизила? — Лицо Чжан Сяоцзина изменилось, когда он услышал это выражение. Оно относилось не к обычаю носить цветы кизила на Праздник двух девяток, но было военной идиомой, используемой в армиях Западных регионов. Спелые плоды были пурпурно-красными, и "воткнуть цветок кизила" означало "заставить кого-то истекать кровью".
Улыбаясь, Сяо Гуй дёрнул подбородком в сторону Ли Би.
Суть его слов была очевидна. Час назад Чжан Сяоцзин был комендантом Департамента Цзинъань и врагом Термитов. Теперь он сменил сторону. Чтобы убедить новых товарищей, он должен был как-то доказать свою лояльность — и убийство Ли Би, бывшего руководителя Департамента Цзинъань, казалось идеальным выбором.
Если он убьет своего начальника, пути назад уже не будет — это единственный способ завоевать доверие Термитов.
Сяо Гуй уставился на Чжан Сяоцзина. На его лице играла улыбка, но в глазах поблёскивал призрак враждебности. Остался ли его брат, которому в прошлом он мог вручить свою жизнь, всё ещё достоин его доверия, зависело от дальнейших действий. Пара охранников рядом с Сяо Гуем зорко следили за Чжан Сяоцзином, готовясь выхватить свои мечи для атаки.
В комнате повисла мёртвая тишина. Ли Би поднял голову и уставился на Чжан Сяоцзина. Он не умолял и не упрекал его. Чжан Сяоцзин тоже не двигался. Он молча стоял перед Ли Би, слегка прищурив единственный глаз, из-за чего другим было сложно догадаться, о чём он сейчас думает.
Видя, что он все еще колеблется, охранники медленно протянулись к рукоятям мечей. Со щелчком Чжан Сяоцзин поднял правую руку и направил арбалет в висок Ли Би, плотно прижав палец к спусковому крючку.
— Мне очень жаль, заместитель Ли, но у меня действительно нет выбора, — сказал Чжан Сяоцзин глубоким и совершенно спокойным голосом.
— Как я могу винить тебя за то, что ты делаешь для общего блага? — Ли Би закрыл глаза и мысленно поморщился. Несколько часов назад, когда они разговаривали в храме Цыбэй, речь зашла "спасении сотен убийством одного"; внезапно эти слова оказались пророческими. Что было ещё более неожиданным, так это то, что он сам стал невинным человеком, которого собирались принести в жертву.
С бесстрастным лицом Чжан Сяоцзин без колебаний нажал на спусковой крючок.
С глухим стуком голова Ли Би резко дёрнулась в сторону, словно его ударили большим молотком, и он упал на землю в нелепой позе.
Вот так просто руководитель Департамента Цзинъань был застрелен в павильоне фонаря Тайшан-сюаньюань.
Чжан Сяоцзин опустил арбалет и закрыл глаза, зная, что с этого момента пути назад уже не будет. Он сделал свой выбор, чтобы спасти Чанъань, и не сожалел о нём, но в конечном счёте всё это было неправильным. Каждый нечестный поступок, который он совершал ради долга, только добавлял вес его бремени.
Вокруг было тихо. Чжан Сяоцзин внезапно открыл глаза, чувствуя, что что-то не так.
"Нет. Было не похоже на то, как обычно болт проходит сквозь череп." Он глянул на арбалет в своей руке, на лежащего Ли Би, и обнаружил у него на виске небольшое пятно багрово-чёрной крови. Взгляд Чжан Сяоцзина скользнул по земле, и он невольно прищурился.
К его удивлению, у болта отсутствовал наконечник.
Древко болта отличалась от древка для стрелы. Оголовок болта вытачивали в виде полусферы, более широкой спереди, потому что арбалет обычно использовался в ближнем бою в узком, ограниченном пространстве, и он был действительно мощным оружием для стрельбы. У этого болта не было острого железного наконечника, только древко с овальным концом. Если он попадет в кого-то, то просто с силой ударит и вызовет резкую боль, но не убьёт.
Чжан Сяоцзин в замешательстве посмотрел на Сяо Гуя. Тот захлопал в ладоши с широкой счастливой улыбкой на лице.
— Поздравляю, Большеголовый. Ты прошёл испытание.
— Что происходит?
— Дело не в том, что я не доверяю тебе, Большеголовый, но мне надо было убедить своих людей.— Сяо Гуй наклонился и поднял болт. — Сперва я думал, ты будешь колебаться, но к моему удивлению на курок ты нажал без малейшей жалости, зная, что убьёшь своего начальника. Это восхитительно, в самом деле восхитительно.
Все его последние сомнения в Чжан Сяоцзине наконец-то рассеялись. Он безошибочно мог сказать, действительно ли кто-то намеревался убить. Именно сейчас, в тот момент, когда Чжан Сяоцзин нажал на спусковой крючок, его глаза были полны убийственной яростью.
Чжан Сяоцзин тихо выдохнул, его правая рука задрожала.
— Ты снял наконечник болта, прежде чем отдать мне арбалет?
Сяо Гуй усмехнулся.
— Достаточно нажать на курок, чтобы доказать свои намерения. Нет никакой необходимости забирать поганую жизнь заместителя Ли. Он пригодится в другом деле. Сейчас он нужен нам живым.
В это время Ли Би кашляя попытался подняться, но удар был слишком болезненным. У него всё ещё кружилась голова, на лице застыло страдальческое выражение, из ноздрей текла кровь. Сяо Гуй схватил его за волосы и сказал:
— Заместитель Ли, Спасибо, что помог мне вернуть дорогого брата.